ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ: Карина де Луизье

Глава 1. Возвращение домой

1.1. Семейные ценности

Карета мерно раскачивалась из стороны в сторону, убаюкивая пассажирку. Но спать Карина де Луизье не собиралась – она возвращалась в родной замок спустя пять лет обучения. Только радость, обычно присущая девицам, что вырвались наконец из стен пансионата, была омрачена осознанием того, что дома её никто не ждёт.
За окном мелькали зелёные поля с молодыми посевами. То там, то здесь экипаж встречали  озабоченные сельхозработами крестьяне, провожающие долгим взглядом дорогую карету с четвёркой белоснежных лошадей. «Важную персону везут, – предположил один старичок, видавший виды за свою жизнь. – Лошади больно хороши». Крестьяне помоложе с ним согласились.
Тёмно-синие, словно сапфиры, глаза Карины неотрывно следили за пейзажем. Она узнавала и одновременно  не узнавала поля в окрестностях старого провинциального городка Л*, где прошло её детство. На горизонте показались остроконечные шпили боковых башен готического замка Белая луна, что был приданым её матери – единственной дочери графа де Ла Люн из рода Сансе, после смерти которого титул перешёл отцу Карины. Теперь, когда и родители ушли в мир иной, девица осталась единственной законной наследницей всех земель и владений семьи. 
Сердце тоскливо сжалось, и в тот же миг карета подпрыгнула на кочке. Карина сильно наклонилась, но успела упереть ладони в обивку сидений и спасла себя от удара головой. Ещё раз взглянув на очертания старых крепостных стен, девушка тяжело вздохнула. Впереди её ждала самостоятельная взрослая жизнь. 
Два года после окончания пансионата Карина провела в провинции Сен-Дени, под опекой родного дяди по отцу. Её готовили к браку с младшим кузеном, чтобы земли и титул де Луизье остались в семье. Но юный Антуан, бывший на три года моложе невесты, скончался минувшей весной, а после от горя слёг и его отец. В мае наследница графского титула осталась без опекуна, и была предоставлена самой себе. По решению местного епископа и старшего двоюродного брата молодую графиню признали совершеннолетней и отправили в родовое имение. 
На день возвращения в Белую Луну Карине де Луизье было неполных 20 лет.
В памяти всплыли беззаботные детские годы, когда она целыми днями играла на залитой солнцем лужайке с троюродным братцем – её любимым, надо сказать, кузеном, понимавшим маленькую мадемуазель без слов. Они чудили и дурачились до позднего вечера, а после госпожа де Ла Люн звала детей пить чай со сладостями. Вечер проводили у камина в уютной гостиной. Старая няня рассказывала сказки, иногда к ней присоединялся отец, травивший байки из своей жизни при дворе кардинала де Ришельё. 
От воспоминаний на сердце стало теплее.
Тем временем карета уже свернула с главной дороги на просёлочную, ведущую к Белой луне. Цокот копыт, раздавшийся позади, привлёк внимание Карины, и она на ходу приоткрыла дверцу, чтобы выглянуть наружу.
– Эркюль! – сорвался с губ графини радостный возглас.
– Эге-гей! Да здравствует моя обожаемая мадемуазель! – закричал молодой человек, нагонявший экипаж верхом, и замахал широкополой шляпой с красивым белым пером.
Едва карета остановилась, Эркюль де Сансе, виконт де Сент – троюродный брат Карины по линии матери, уже был рядом и подавал даме ладонь. Но как только девица ступила на твёрдую землю, он крепко схватил её в объятия, закружил над собой, смеясь, словно в детстве, а поставив на место, расцеловал в обе щёки, приговаривая:
– Нет, ну вы посмотрите! И кто тебя просил такой роскошной красавицей становиться, а? Я ждал худенькую девочку с большими глазами, а тут такая пава приехала! Да ты весь город разума лишишь, Карин! Ума не приложу, сколько мне придётся махать шпагой, чтобы отгонять от тебя поклонников!
Графиня залюбовалась братом. Эркюль с годами стал высоким и сильным юношей, вполне оправдывающим своё имя . Из-под его шляпы выглядывали по-прежнему светлые, почти белые волосы, мягкими волнами спустившиеся на уши. Брови и усы молодого человека были чуть темнее, что придавало лицу больше выразительности, чем если бы растительность осталась белёсой. Бороду юноша не носил. 
Виконт бесцеремонно схватил за руки свою стройную кузину с, действительно, сильно округлившимися за годы их разлуки формами, чего не скрывало модное декольте дорогого столичного платья, и улыбался во весь рот.
– Эркюль, как ты себя ведёшь? – вымолвила наконец Карина без намёка на обиду, смотря в ясные голубые глаза родственника. – Это просто неприлично.
– Когда мы были детьми, это считалось вполне приличным, – напомнил юноша.
– Да, но теперь мы уже не дети.
– Это я, мягко говоря, заметил, – рассмеялся Эркюль, кивая на декольте девушки, и потащил сестру за руку в замок. – Идём-идём! Я тебя уже второй час тут жду! Всю прислугу на уши поставил!
Приказчик, горничные, лакеи, повар, сторож и несколько дворовых стояли навытяжку в ожидании молодой госпожи. О том, что Карине официально отдали титул графини и разрешили вернуться в родовой замок, обитатели Белой луны узнали из письма её старшего кузена по отцу, что отказался заправлять делами сестры, поскольку был приближённым Короля-Солнца  и не имел ни малейшего желания вникать в провинциальную жизнь старого поместья.
Наследница четы де Луизье преобразилась за годы отсутствия, и прислуга с трудом узнала в роскошной златовласой даме с изысканными манерами ту хрупкую тоненькую 14-летнюю девочку, которую они провожали в дорогу несколько лет назад. Её величественная красота была сродни ангельской, когда молодая графиня улыбалась, и делала её похожей на королеву в минуты задумчивости. Тёмные брови и ресницы при светлых волосах подчёркивали «породу» своей обладательницы, а глубокие тёмно-синие глаза являлись лучшим украшением девичьего лица, хотя прочесть в их радужке душу юной графини не смог бы, пожалуй, ни священник, ни адвокат.
Здороваясь с людьми своих родителей, Карина пыталась вспомнить их имена, и почти не ошибалась.
– Николетта… – подойдя к высокой худощавой горничной с такими же белёсыми волосами, как у Эркюля, произнесла Карина. – Как ты выросла!
– А как Вы похорошели, мадемуазель! – улыбнулась служанка, обнажив ровные мелкие зубки, а на розовых щёчках её при этом образовались очень милые ямочки.
– Идём, поможешь мне переодеться с дороги, и заодно расскажешь всё о себе, замке и кормилице, – предложила графиня и отправилась к центральной лестнице, ведущей на второй этаж, в спальные покои.
Николь Бернье – молочная сестра Карины, с рождения живущая в Белой луне, отправилась за нею следом. Эркюль хлопнул в ладоши, громко приказав на правах родственника:
– Шампанского сюда! Господин Фурье, стол готов? – обратился он к повару.
– Да, сударь, готов, – отозвался полный мужчина в переднике.
– Отлично! Начинаем настоящий пир! – провозгласил виконт, вынув шпагу и взмахнув ею в воздухе, словно салютуя кому-то невидимому.
Графский приказчик – мужчина лет сорока с заплывшими глазами земельного цвета – покачал головой и отправился на свою половину, что он занимал последние пять лет.
В ожидании, когда Карина снова спустится, Эркюль измерил холл шагами вдоль и поперёк раз пятнадцать. Через четверть часа графиня, облачённая в домашнее платье без корсета, сошла по ступенькам и подала кузену обе руки:
– Заждался?
– Ты божественна, чёрт возьми! – покачал головой де Сент, с восхищением рассматривая тонкий стан сестры. – Нельзя быть такой красивой в этом мире, просто нельзя!
– Эркюль, прекрати чертыхаться, – улыбнулась девушка.
– Шампанского в твою честь! – провозгласил молодой человек, протянув руку в сторону безмолвного лакея, что стоял наготове с серебряным подносом на ладони.
С благосклонной улыбкой Карина приняла высокий тонкий бокал на ножке, но сделала лишь крохотный глоток, присоединившись к тосту брата.
– Это всё? – указывая глазами на фужер, спросил виконт.
– Я не люблю шампанское, Эркюль.
– Твоя правда. В маленьких игривых пузырьках много лести и соблазна, что негоже для девиц! Идём обедать, а потом я тебе кое-что подарю!
За столом де Сент болтал без умолку. Его кузина только улыбалась и изредка отвечала на вопросы. За пять лет в Л* многое изменилось. Приехал новый губернатор, назначенный королём, балы стали едва ли не обязательным еженедельным ритуалом и превратились в смотрины для заезжих вельмож. Местная «золотая молодёжь» не спешила расставаться со свободой и не отличалась тяжестью нравов, подражая парижским повесам. 
– Благочестивых девиц осталось крайне мало, – сокрушённо заметил Эркюль. – Сейчас из незамужних можно обратить взор лишь к дому Бернаков – малышка Марселла вошла в самый сок. А так и посмотреть-то больше не на кого.
– Как наша кузина, Мариэтта? Она всё ещё живёт у вас?
– Да, Мари под нашей опекой, хотя ей уже 17, пора выдавать замуж.
– Есть хорошие претенденты? – заинтересовалась Карина.
– По правде сказать, не очень, – признался Эркюль. – Те, кто уже приходили, не устраивают отца, и я с ним полностью согласен. Подумываем отправить её ко двору – Мари, как и ты, осталась одна в своей семье, быть может, во фрейлинах ей будет уютнее и быстрее отыщется подходящая её приданому партия.
– Тогда надо поторопиться, коль ей уже 17.
– Да, ты права, думать об этом нужно было в прошлом году… Но можно сбавить год. Она маленькая и тоненькая, поверят.
На миг юноша замолчал и поменял тему разговора. Эркюль рассказал о своей жизни за последние пять лет, не умолчав ни о холостяцких пирушках, ни о хорошеньких актрисах и мещаночках, в романы с которыми он погружался с головой, ни о многочисленных дуэлях как за честь прекрасных дам, так и за собственное достоинство.
– Король не одобряет бретёрство, – строго заметила Карина. – Неужели до провинции так долго идут новости?
Виконт лишь ослепительно улыбнулся в ответ, посчитав, что дама не может рассуждать о понятиях истинно мужской чести, и предложил новый тост – за радужное будущее.
Вечер незаметно подкрался к городу, на замок легли фиолетовые сумерки. Де Сент и де Ла Люн переместились в каминную, где горело всего пять больших свечей, и продолжили разговор там.
– Уже поздно возвращаться. Может, останешься здесь? – спросила брата Карина.
– Но ведь это неприлично по законам светского общества, – целуя руку кузины, отозвался Эркюль.
– То, что ты сегодня весь день провёл со мной, уже само по себе преступление в глазах благочестивых моралистов, – улыбнулась в ответ графиня. – Впрочем, не важно – здесь, за крепостной стеной Белой луны нас с тобой никто не осудит. Все помнят, как мы были дружны с детства.
– Что верно, то верно, – кивнул молодой человек, прикрыв на миг ресницы. – Мои родители приедут к тебе завтра, чтобы приветствовать и поздравить с возвращением.
– Тем более, тебе нет смысла покидать мой замок сегодня.
– Конечно. Но я бы хотел ещё кое-что тебе показать, Карин.
Взяв сестру за руку, виконт отвёл её в оружейную комнату. Когда кузены приблизились к одному из стендов, де Сент открыл стеклянную крышку хранилища и вынул большой тяжёлый меч-двуручник, украшенный гладким камнем, напоминающим рубин, только не огранённый, а ровный, словно куриное яйцо. 
– Когда-то он принадлежал нашему с тобой общему предку из рода Сансе – бесстрашному рыцарю Мальтийского ордена, маршалу и крестоносцу.
– Я поняла, о ком речь, – кивнула Карина. – Но мне казалось, парадный меч прадеда был утерян.
– Все так думали, – держа в руках тяжёлое древнее оружие, ответил Эркюль. – Но  недавно меч вернулся к нам – он был словно вытолкнут недрами на поверхность… Здесь, в твоём саду, под грушевым деревом. А я его нашёл.
– Такое происходит со временем, – согласилась девушка.
– Так вот, я хочу подарить его тебе. Хочу, чтобы ты его сохранила, – передавая меч в руки кузины, произнёс Эркюль. 
– Мне? Но почему мне? – графиня изогнула брови вопросительной дугой.
– Прочти, что написано на его оборотной стороне.
– «Дорогому сердцу», – озвучила латинскую надпись Карина.
– Твоё имя , – подсказал виконт. – К тому же ты для меня, действительно, дорогое сердце, Карин. И по крови предков, и по зову духа. Да и найден он был в твоём саду.
– Спасибо, братец, – опуская оружие, произнесла девушка. – Семейные реликвии для меня, действительно, дорогого стоят.